про бутылку

На обычной приподъездной скамейке обычного московского дома сидят двебабушки. Глядя на них, кажется, что так было всегда, но дом и скамейкапоявились только в 1978 году. Снесли типовую московскую деревню и на ееместе выстроили новые, многоэтажные дома. Сейчас бабушкам по девяностолет и происходят они из той самой снесенной деревни.Обычные бабушки на обычной скамейке. Все жильцы подъезда, без всякогоисключения, здороваются со старушками с улыбкой и некоторым пиететом.Раз в две недели к дому подъезжает большой черный джип, нехарактернодолго паркуется, так чтоб никому не мешать, из машины выходит высокийсорокалетний пижон с объемистыми пакетами «Азбуки вкуса» — специальногомагазина по продаже съестных понтов. Бабушки называют пижона Толстым,хотя из лишнего веса у него только пакеты со снедью, пижон же величаетбабушек Павлой Сосипатовной и Марией Ильиничной. Толстый подходит кстарушкам, и они недолго разговаривают. Через полчаса, оставив пакеты налавочке, Толстый тепло прощается и уезжает. По праздникам вместе спакетами остаются цветы. Обходительного пижона можно было бы принять завнука одной из бабушек, но почти все жители дома знают, что это не так.Толстый — продюсер одного из российских телеканалов и родственных связейс нашими старушками не имеет вообще: никого из родни у бабушек неосталось и бабушки сидят на скамейке.Сидят, иногда обсуждают «куда катится этот мир» и зачем сын тетки совторого этажа уехал в Америку, когда и здесь неплохо работал на заводе.Они разные. Павла Сосипатовна охотно откликается на «баб Пашу», а на«баб Машу» Мария Ильинична обиженно поджимает губы. Мария Ильинична,сидя на скамейке, обычно читает Донцову с Марининой, а баб Паша нечитает ничего, зато так внимательно разглядывает проходящих мимо и такмного о них знает, что любой офицер ЦРУ за такие подробные сведениязаложит свой агентский значок. Если, конечно, офицера заинтересуютжители обычного дома в спальном районе Москвы.Они разные, хотя родились в одной деревне. Мария — в семье сельскихучителей, а Паша — в нормальной деревенской семье. В семнадцать летМария собралась в институт и замуж, а бойкая комсомолка Паша никуда несобиралась, но завербовалась на Колыму и уехала, увезя вместе с собойжениха Марии Ильиничны. Так получилось. Потом получилось так, что МарияИльинична, отучившись в институте, до семидесяти проработалаучительницей литературы, замуж так и не вышла и детей завести не успела.Как и Паша. Пашин муж и бывший Машин жених, через год после отъезда наКолыму замерз там по пьяной лавочке, Паша вернулась в деревню и сталаработать в колхозном саду.Колхоз сделали совхозом и закрыли, колхозный сад частью вырубили,деревню снесли, построили на ее месте дом и поставили лавочку. В домедали квартиры почти всем деревенским. Баб Паше однокомнатную на седьмом,а Марии Ильиничне как учительнице целую двухкомнатную на пятом.Прошло некоторое время и они встретились на лавочке. Старость иодиночество приглушили старые обиды и они подружились. Подружились дотакой степени, что решили жить вместе у Марии Ильиничны, а баб Пашинуквартиру сдавать. Вдвоем жить дешевле, да и от сдачи квартиры неплохаяприбавка к пенсиям вышла. Квартирантка нашлась быстро. Такихквартиранток в Москве пруд пруди: красивая молодая девушка приехалапокорять телевидение, эстраду и цирк сразу, театр и кино чуть погодя, апотом и всю Москву целиком, чтоб не размениваться. Жиличку звали Ленкой,платила она аккуратно, в квартире не безобразила, а что к ней иногдамужики ходили, так и дело молодое, как сказала баб Паша, и нателевидение можно попасть только через постель, я читала, каксогласилась с ней Мария Ильинична.Они, как всегда, сидели на лавочке, когда перед домом появился большойчерный джип. Большие колеса нагло преодолели невысокий бордюр, джипвлез на тротуар и замер в полуметре от старушек, почти перегородивпроход и закрыв бабушкам обзор.Мария Ильинична хотела было попросить водителя убрать машину подальше иуже начала литературно-правильную строить фразу, а баб Паша уже открыларот, чтоб послать водителя еще дальше, чем Мария Ильинична, как дверьджипа открылась, из нее выкатился пижонистый толстый мужик, вытащил залокоток хихикающую Ленку, крикнул старушкам «Привет девчонки» и скрылсяв подъезде.Девчонки и слова сказать ему не успели. Только чуть погодя баб Пашавыругалась, Мария Ильинична обижено нахохлилась, они обсудили кудакатится мир с черными джипами, телевизионными квартирантками и ейнымитолстыми пижонами. И решили попенять Ленке на неправильную парковкумашины ее молодого человека, иначе они на ейного хахаля в милициюзаявят.Разговор с Ленкой результата не дал. Вообще-то Ленка полностьюсогласилась, но через день опять приехал черный джип и запарковался ещеближе к лавочке.Не возымели действия и разговоры с толстым пижоном. На все справедливыепретензии Марии Ильиничны и на еще более справедливую ругань баб Паши,толстяк неизменно отвечал: «не ворчите, старушенции, я не на долго, атолько до утра», — подхватывал Ленку под локоток и скрывался в подъезде.Целую неделю шел дождь. Бабушки не выходили на улицу, но и из окна имбыло прекрасно видно, что большой черный джип продолжил наглеть,докатился прям до скамейки и индифферентно поблескивает мокрой крышей.— Так больше нельзя, — заявила Мария Ильинична, — в нашем дворе стало невозможно жить, надо что-то делать.— Я ему колеса проткну, — решительно ответила баб Паша, — ножиком. Раз — и все. А, Марья, ты на шухере постоишь в подъезде.— Он же вообще отсюда не уедет, если ему колеса проткнуть, — логично, но робко возразила Мария Ильинична.— И пусть! — баб Паша не теряла решительности, — пусть не уедет! Зато когда приедет в следующий раз, будет знать!Подруги еще немного поспорили, а когда кончился дождь они спустилисьвниз, Мария Ильинична заговорила с консьержкой, а баб Паша быстро вышлаиз подъезда, и оглянувшись, полоснула ножом по колесу джипа. Колесо неподдалось. Потыкав в колесо ножиком для убедительности и не добившисьрезультата, баб Паша вернулась в подъезд, оторвала Марию Ильиничну отразговора с консьержем и потащила в лифт.— Не берет твой ножик его резину, — громким шепотом начала она еще в лифте, — хилый. Надо еще чегонить придумать. Думай, Машка, теперь твоя очередь, не зря ж тебя в институте учили.— Можно сахара в бензобак насыпать, — подсказала Мария Ильинична, — я у Марининой читала, — и, неожиданно для себя продолжила, — а можно презерватив с водой из окна скинуть, как у Донцовой.— Чего скинуть?!! — остолбенела баб Паша, — чего?!!— Презерватив, — повторила Мария Ильинична и покраснела.— Гондон, значит, — резюмировала баб Паша, — хорошая мысль! И нечего на него сахар переводить! Шиш ему, а не сахар. У кого, говоришь, читала?— У Донцовой так написано, — начала оправдываться Мария Ильинична, — или у Бушкова. Не помню я, Паш.— Бывает и у твоих Донцовых в книгах нужные вещи, Маша. Надо будет почитать послезавтра.— Да я прям сейчас тебе книгу дам, — Мария Ильинична решила отвлечь подругу чтением, — прям сейчас.— Не, прям сейчас я устала и спать хочу, — подытожила баб Паша, — только послезавтра получится. Потому что завтра мы идем за презервативами. Знаешь, хоть, где их продают-то?— Конечно знаю: в аптеке? — полувопросительно полуутвердительно ответила Мария Ильинична и опять покраснела.— Эх, — вздохнула баб Паша и подбоченилась, — отсталая ты Машка. Их сейчас в любом магазине продают. Но пойдем мы в аптеку. Она к нашему дому ближе любого магазина, раньше всех открывается и там аптекаршей Лидка работает, Серегина дочка. А сейчас давай чай пить и спать ложиться. Темнеет уже.Через час баб Паша похрапывала у себя в комнате, а в соседней комнатеворочалась Мария Ильинична. Она никак не могла заснуть и все пыталасьпонять, как правильно построить фразу, чтоб она не звучала наименеепошло: «Лида, дайте мне, пожалуйста, презерватив» или «Будьте так добры,Лида, дайте мне, пожалуйста, презерватив». Ничего не придумав, онавсе-таки заснула.Чуть только открылась аптека, бабушки проскользнули во внутрь изашептались возле витрины: Мария Ильинична пыталась отговорить подругуот покупки.— Представляешь, — шептала она, — вот попросишь ты у Лиды презервативов и что она о нас подумает?— А ничего не подумает. У нее работа такая: продавать чего скажут, — возражала баб Паша, — не хочешь помогать — отойди, я без тебя справлюсь.Старший провизор Лидия Сергеевна сразу обратила внимание на двухзнакомых старушек.— Баб Паш, Баб Маш, — окликнула она их, — вам непонятно чего? Вы спрашивайте, я поясню.— Все нам понятно, Лид, — баб Паша наконец-то вывернулась от подруги, — все понятно, ты нам гондонов дай на все!И ляпнула на прилавок сторублевую купюру.— Вам какие, гладкие, ребристые, со вкусом клубники, или банана, — на автомате выпалила Лидия Сергеевна, и тут до нее дошел смысл просьбы, — Чегооо?!!!— Презервативов по-вашему, — поправилась баб Паша, — на все давай. А ребристые они или клубничные нам с Машкой уже похеру. Сама понимать должна не маленькая чай.Дома бабушки попробовали наполнить презерватив водой в кухонной мойке.Изделие растянулось, раздулось, заняло весь объем раковины и началовыползать наружу.— Батюшки…- удивилась Павла Сосипатовна, успев закрыть кран, — как же мы его отсюда достанем-то, чтоб он не лопнул?Старушки задумались. Наконец у Марии Ильиничны появилась идея.— Давай воду сольем, положим его в пакет с ручками, а потом воды нальем и из раковины вынем.Все было выполнено. Презерватив, наполненный почти пятнадцатью литрамиводы, оказался в полиэтиленовом пакете с ручками, а «горлышко» егоперевязано веревочкой для надежности. Совместными усилиями бабулькивытащили пакет из мойки и приспособили его на подоконник, надев ручкипакета на оконную завертку.Оставалось только дождаться благоприятного момента и скинуть пакет внизна джип. Благоприятным моментом старушки сочли тот момент, когда толстыйпижон садился в машину. Целилась баб Паша.— Поехали! — злорадно сказала она и пакет полетел вниз.Старушки отпрянули от окна. Внизу сильно хлюпнуло, раздался тихий, новнятный «памп» — так пробка вылетает из бутылки шампанского и мужскойголос матерно выругался.— Попали! — обрадовалась Мария Ильинична, — давай посмотрим?— Убилииии!! — заголосила внизу какая-то женщина, — человека убиииили! Милиция! Вызовите милицию!— Я тебе посмотрю! — мгновенно отреагировала баб Паша, — а ну отойди от окошка. Не в джип мы с тобой попали-то, а в толстого этого. Насмерть видать. Слышь, как внизу надрывается?— И что же теперь делать? — растеряно прошептала Мария Ильинична, и старушки задумались.— Знаешь, что, Паша, — продолжила Мария Ильинична через полчаса, — я думаю, что нам надо явиться с повинной. Убитому этим не поможешь, но совесть наша будет чиста.— С повинной, так с повинной, — согласилась Павла Сосипатовна, — за такого вредного мужика много не дадут, а по старости могут и вообще не посадить. Пошли. Только надо в чистое переодеться и теплое с собой взять. Вдруг все-таки заберут?Через полтора часа после запуска пакета по джипу, переодетые в чистое,старушки спустились вниз и вышли из подъезда. В руках у каждой былузелок с теплыми вещами.Большой черный джип стоял там, где и стоял только вокруг были натянутыкрасно-белые ленты, а на лавочке сидел милиционер и что-то писал вблокноте. Невдалеке суетилась еще парочка в милиционеров и стояла машинаскорой помощи с открытыми дверями.— Кто здесь старшой-то, милок? — заискивающе спросила баб Паша, — не ты ли?— Я, — устало ответил милиционер, отрываясь от блокнота, — я здесь старший, а вы гражданки проходите, здесь посторонним любопытствовать не положено.— Так, какие же мы посторонние, — еще более заискивающе удивилась баб Паша, — мы не посторонние, ведь это ж мы его…— Что «вы его»? — опять не понял милиционер, несмотря на подполковничьи погоны, — проходите, бабушки, не мешайте работать бригаде.— Экий ты непонятливый, — заискивания в тоне баб Паши стало меньше, — русским языком тебе говорят: это мы его грохнули. Случайно.— Кого грохнули? — до подполковника никак не доходило.— Так труп же, господи! — рассердилась на глупого милиционера баб Паша, — труп мы грохнули.— Вы грохнули труп? — подполковник все еще ничего не понимал.— Разрешите я объясню, — вмешалась в разговор Мария Ильинична и не дожидаясь разрешения продолжила учительским тоном, — вы говорите глупости молодой человек: труп грохнуть нельзя — он и так уже труп. Правильно?— Правильно… — отозвался милиционер— Вот видите? — продолжила Мария Ильинична, — с трупом мы разобрались. А мы с Павлой Сосипатовной были очень недовольны тем как паркуется эта машина, мы неоднократно делали замечания водителю, он нам нагрубил, мы решили отомстить и скинули на машину презерватив, наполненный водой. Хотели в машину, а попали в водителя. Случайно. Вам теперь все понятно? И я хотела спросить: он сильно мучился прежде чем умереть?— Теперь все понятно, — в глазах непонятливого подполковника запрыгали веселые чертики, — кроме одного: мне непонятно где вы взяли презерватив.— Где взяли, там больше нет, — отрезала баб Паша, — ты нас или сажай, или отпускай, нечего время тянуть.— Ладно, бабушки, — смилостивился подполковник, — сажать вас я не буду потому что не за что.— Эй, Колесников, — крикнул он в сторону скорой, ну-ка давай сюда этого пострадавшего! Хватит ему валерьянку пить. Тут его дожидаются.Дверь кареты скорой помощи немного приоткрылась, и на асфальт мягковыпрыгнул омоновец — большой человек в камуфляжной форме и бронежилете.У бабушек похолодело внутри.— Милиционера уделали, — подумала баб Паша и закрыла собой Марию Ильиничну, — а может и обойдется, ишь здоровущий какой, такого одним гондоном не пришибешь…— Прям сейчас и посадят, — мысленно отозвалась Мария Ильинична, вылезая вперед баб Паши, — а может и расстреляют.Омоновец, чертовски напоминающий трехстворчатый гардероб, доставшийсябаб Паше от родителей, пошарил в машине правой рукой, ухватил там,что-то невидимое бабушкам, извлек оттуда небольшого роста мужичка вмокрой черной одежде и повел его к лавочке.Голова черного мелко тряслась, из уголка рта бежала слюна.— Вот, граждане бабушки, любуйтесь на дело рук, — ухмыльнулся подполковник. Бабушки удивленно разглядывали черного.— Ну что, мокрушник, — взгляд милиционера уперся в мокрого насквозь мужчину, — рассказывай, кто такой, кто заказчик, где взял оружие.Мужчина тряс головой, пускал слюни и молчал. На последних словахподполковника глаза его закатились, он пошатнулся и упал бы, но былловко подхвачен омоновцем.— Дааа, — протянул подполковник, — увози его, Колесников, все равно толку не будет. За всю свою практику первый раз вижу, чтоб контрацептивы так на людях сказывались. Увози. И это, сильно не пинайте в дороге, а то совсем ухайдакаете убивца.— Посмотрели? – подполковник повернулся к ошарашенным бабушкам, — все понятно?— Все! – соврала баб Паша, — только я не поняла, где наш Толстый-то?— Вашего толстого я до магазина и обратно отпустил. Очень он хотел свое спасение обмыть и спасителей отблагодарить. Вон он, кстати, тащится, — подполковник кивнул в сторону дороги.По дороге действительно приближался Толстый. В одной руке он держалобъемистый пакет, в другой…— Гиря-то тебе зачем? – Брови подполковника взлетели вверх, — двухпудовая еще.— А! – Толстый поставил гирю на асфальт, пакет на скамейку и отчаянно махнул рукой, — такую жизнь надо в корне менять, раз в меня стрелять начали. Вот и купил по дороге. Хотите шампанского, подполковник? Или коньяку? – Толстый зашуршал пакетом, — я ж как второй раз родился получается.— Коньяк ты мне в машину положи, — качнул головой подполковник, — я при исполнении не употребляю при посторонних. А шампанское… Шампанское вот им, спасительницам твоим. Увидели старушки из окна, что нехорошее затевается и вмешались, удачно применив средство контрацепции, похожее на презерватив. Так было, бабушки?Старушки закивали, а подполковник улыбнулся:— Такие вот у нас пожилые люди сознательные. Геройские, прямо скажем, у нас люди.Эту историю в доме знают все жители от мала до велика. Именно поэтомувсе очень вежливо и даже с пиететом здороваются с бабушками на лавочке.Своим пакетом они спасли толстого пижона и предотвратили заказноеубийство.Так получилось, что толстый продюсер разозлил не только бабушек, но игораздо более влиятельных людей. Гораздо более влиятельные людипродюсера «заказали».Киллер дожидался благоприятного момента, прячась за открытой дверьюмусоросборной камеры. Когда толстяк вышел из дома и открыл дверьбольшого черного джипа, киллер сделал несколько быстрых шагов вперед иподнят пистолет с глушителем. И даже успел выстрелить. Но не попал.Потому что за долю секунду до выстрела ему на голову приземлилисьпятнадцать килограмм воды в презервативе и полиэтиленовом пакете срекламой магазина Копейка.Почти сразу после событий характер Толстого изменился. Он похудел, сталобращать внимание на окружающих его людей и даже женился на Ленке. Скупленной гирей он теперь не расстается. Может это произошло потому, что«гораздо более влиятельных людей» не нашли, как ни искали и он решилсменить стиль поведения, не знаю. Но во всяком случае спасших егостарушек Толстый не забывает до сих пор.