Охота? Охота — это когда всем охота, а так и не охота вовсе.
Первый раз меня на охоту на Алтае пригласили, когда я молодым совсем был. Только я не охотник совсем, говорю. Стрелять ведь умеешь, раз биатлоном занимался? Умею. Ну и все. На охоте стрельба — первое дело, остальное — не главное. И поехали. В горы на жигулях. Зимой, впятером.
Где застрянем — там толкаем, где не застрянем — так едем.
Дотолкали до охотничьего домика. А там занято. На ступенях туша лежит замерзшая. Холодно ведь — градусов под тридцать в минус. А раз туша лежит — значит домик занят, местные так определяют.
Дотолкали до следующего. Там туши на ступенях нет — свободно, значит. Заселились. Печь разожгли, снегу натопили, чаю с тушенкой выпили и спать легли. Утром на охоту потому что.
Проснулись, чаю хотели выпить, но в чайнике вода замерзла, а печку долго растапливать. Так пошли.
— Видишь склон?
— Вижу.
— Следы видишь?
— Вижу.
— Это кабарга. Идешь по следу, догоняешь, стреляешь и все. Потом обратно идешь, кабаргу несешь. Мы ее есть будем. Понял?
— Понял.
— Ну иди.
Я и пошел.
— Стой!
— Зачем?
— Ружье возьми.
Дали мне ружье. Трехствольное. И три патрона. Я даже спрашивать не стал почему патронов три. И так понятно. И пошел. По склону кабаргу догонять.
Три раза навернулся со склона. Полчаса эти три ствола в снегу искал. Хорошо патроны в кармане непромокаемом были. И их искать не пришлось и порох надо сухим держать ведь. В четвертый раз как-то сразу в голову пришло, когда летел: ну его нафиг эту кабаргу. Кабаргой больше, кабаргой меньше. Тем более я ее ни разу не видел, встречу, могу и не узнать вовсе и какого-нибудь козла вместо нее грохнуть. А он мне ничего плохого не сделал. Она, впрочем, тоже. Ну их обоих, а я обратно пойду. И пошел. С ребятами встретился. Они тоже никого не встретили. Издалека, говорят, показывалась кабарга-то. А мы чаю попили и обратно жигули толкать стали. Чай на охоте — первое дело, остальное — не главное. Но тоже дело.
На вторую охоту меня уже с директором пригласили. Я ж уже постарше, уровень повыше. И директор, опять же. Поэтому нам каждому по егерю специальному дали. Ружья тоже хотели дать, но я от своего отказался, мне в прошлый раз хватило. И вообще на охоте без ружья удобнее по снегу лазить. Тоже зима была, кстати. Не кстати то, что директор от ружья не отказался. Он вообще охотник был, по слухам.
Так и пошли на охоту трое с ружьями, а я с рюкзаком только. Чай, конфеты и прочая еда. Я ж помню, что чай на охоте — первое дело, а остальное — не главное.
Поэтому мы сначала костер развели, чаю выпили. Потом директор со своим егерем за зверем по следам ушли, а мы с моим остались чай пить. Пили, пили и чувствую надоедает чай-то. Даже егерю. По лицу видно. Тут егерь встал:
— Пойдем, — говорит, — я тебе бобров покажу. У них тут плотина вниз по ручью недалеко совсем. Километра два.
И мы пошли бобров смотреть. Впереди егерь с ружьем, сзади чай несу в термосе. Чай на охоте первое дело ведь, остальное — не главное. Идем, далеко уже ушли и слышим в кустах по ручью сопит кто-то совсем по-бобриному. Громко только. Я-то не знал тогда, как бобры сопят, а егерь сразу ружье вскинул.
— Сейчас, — шепчет, — из него шапку сделаю. Или целый воротник.
А из кустов директор выползает. Один. То есть с ружьем конечно, но без егеря. Он его потерял и под снег провалился, а там ручей тот самый с бобрами. Так мокрый и полз всю дорогу в валенках и без егеря. Метров пятьдесят до нас полз. Сразу видно, что устал человек. Так я ему сразу:
— Вась, — спрашиваю, — чаю хочешь? Чай на охоте — первое дело.
— Да идите вы со своим чаем, — отвечает директор, — не спрашивая куда.
— Правильно, — поддержал директора его егерь, который вдруг нашелся, из тех же кустов выйдя, — у меня вот спирт есть. Сейчас мы им вплоть до ног разотремся, потому что в таких ситуациях на охоте первое дело — спирт. И мы растерлись спиртом. Бобрам и прочему зверю не повезло, они так просто мерзнуть продолжили, а я прочно запомнил, что спирт на охоте — первое дело, остальное — не главное.
Третий раз… Впрочем, еще про охоту я потом как-нибудь расскажу. Я ж там шесть раз был на охоте-то.